О лимузинах с шофером, электрогитарах, советах отца, сделанном выборе, «Звездных войнах» и личной трансформации.
– Если не рискнешь, шампанского не выпьешь! Ничего не рискнул, ничего не выиграл, как говорится . Верно ли это для венчурных капиталистов?
– Я иногда пью шампанское, но его нет в списке моих любимых напитков. Из всех легких алкогольных напитков я предпочитаю Рислинг. Однако в студенческие годы я думал, что это самое отвратительное вино из всех, оно было ужасно кислым на вкус. Со временем я понял, что вина Рислинг могут быть самыми разными. Франция, Германия и Австрия делают очень достойные бренды.
Я тоже люблю красные вина. Если есть подходящий случай, чтобы произнести тост.
– Наверняка вы отмечаете удачные сделки?
– Команда нашего фонда разбросана по всему миру. Наши люди находятся в очень разных местах. Мы собираемся два раза в год. А затем мы отмечаем все, что было достигнуто за отчетный период.
– Где вы обычно встречаетесь?
– Разные места. Например, на острове Ольхон на Байкале, в Лас-Вегасе, в Сан-Франциско, в Лондоне, в Италии и Португалии… Мы выбираем места, где можно хорошо провести время вместе, пообщаться, заняться бизнесом и провести свободное время на отдыхе. Хотя здесь уместнее было бы прошедшее время глагола «выбрать».
К сожалению, на данный момент пандемия внесла некоторые изменения в наш образ жизни.
– Сколько человек работает в «Алмаз Капитал» ?
– На данный момент нас 14 человек. Не так много. Калифорния — наша основная база. Именно здесь обычно происходит так называемый «выход» из наших портфельных компаний. Хотя основная причина в другом. Силиконовая долина – это место, где наши услуги чрезвычайно востребованы. Так уж сложилось, что инновации, по крайней мере, в сфере IT-технологий, там востребованы больше всего. Доля Америки в этом процессе очень значительна. В частности, в течение первых трех лет после появления какой-либо новой технологии.
В США все держится на конкуренции даже среди традиционных предприятий, которые либо сами внедряют инновационные подходы, либо покупают компании, у которых они есть.
Европейцы слишком медлительны в принятии решений, боятся рисковать и могут слишком долго колебаться из страха, что новый проект может не выжить. Американский менталитет иной, они склонны задаваться вопросом: а что, если новая идея попадет в яблочко и даст колоссальное конкурентное преимущество над конкурентом?
Это объясняет, почему наш главный офис, отвечающий за анализ спроса и предложения, находится в Калифорнии. У нас также есть люди в Лондоне, Берлине, Варшаве, Киеве и здесь, в Москве.
До пандемии коронавируса я проводил треть своего времени в США. Я думаю, что четверть своего времени я провел в России, а остальное – в Европе и Азии. Не будет преувеличением сказать, что всего год назад небо было моим домом. Три-четыре рейса в неделю — это нормально.
– У вас есть свой личный самолет?
– Нет. Частный самолет для меня не очень важен с точки зрения удобства. Я легко могу обойтись без него. Я просто не считаю это очень нужным. Чтобы называть вещи своими именами, я ненавижу понты, и точка.
У меня давно выработался определенный набор привычек. Например, для меня принципиально избегать использования лимузина с шофером. Обычно я передвигаюсь на внедорожнике BMW X5 с тонированными стеклами. Время от времени с этим транспортным средством происходят интригующие происшествия. Иногда, когда я подъезжаю к загородному дому какого-нибудь друга, их охранники или прислуга обычно распахивают заднюю дверь, чтобы позволить пассажиру выйти, но внутри никого нет. Потом на меня глазеют и спрашивают: «Где гость?» Иногда я отвечаю: «Гы… Я, должно быть, потерял его где-то по дороге?»
Я соглашаюсь на использование машины с водителем только в том случае, если еду на какое-то официальное мероприятие, чтобы избежать путаницы.
Поверьте мне, мне гораздо удобнее водить самому, это типичное европейское и американское отношение. В России люди по-другому относятся к вещам. Вот еще одна забавная история, которая может вам понравиться. Однажды я приехал в офис на деловую встречу. Оттуда меня повезли на следующий раунд переговоров на другой машине. Затем я вернулся к тому месту, где оставил свой автомобиль, и обнаружил, что его нет. Я был ошеломлен. Я оставил его в нужном месте и не нарушил никаких правил парковки. А машину, должно быть, отбуксировали… В конце концов, мой друг признался, что накинул на меня фору, и сказал: «Не жадничайте, наймите кого-нибудь, чтобы вас отвезли».
Видите ли, личные водители стали неотъемлемой частью моей повседневной жизни на заре моей карьеры. Я был еще очень молодым человеком, когда в силу своего статуса имел право на личный корпоративный автомобиль. Я не мог отказаться от этой привилегии, и мне пришлось смириться с мыслью, что мой личный водитель бездельничает, ожидая момента, когда «начальнику» могут понадобиться его услуги, чтобы куда-то уехать.
Я работал бесконечно, иногда по 12-14 часов без перерыва. Мой личный водитель был вынужден ждать меня. Пока я с утра до вечера хлопотал, ходил на собрания, беседовал и так далее, мой водитель опускал спинку сиденья и вздремнул. Его единственная функция заключалась в том, чтобы время от времени возить босса из пункта А в пункт Б. Это имело смысл? Насколько я помню, все мои водители были старше меня и часто жаловались, что вынуждены оставаться на работе больше, чем положено. Естественно, они чувствовали, что эти лишние часы украдены у их дома и семьи. Я нашел эту ситуацию очень неловкой и раздражающей. Когда я уехал работать за границу, я понял, что даже крупные бизнесмены — некоторые из них мультимиллиардеры — не видят ничего плохого в том, чтобы ездить на работу, а потом возвращаться домой. Это нормально.
– А как произошла ваша трансформация из эксперта-физика-теоретика в глобального инвестора?
– Жизнь есть жизнь. Это меняет нас и заставляет делать выбор. Моя жизнь превратила меня сначала в международного бизнесмена в сфере высоких технологий, а затем в инвестора.
Я считаю, что в самом начале многое решилось, когда я с отличием закончил школу в Житомире и решил поехать в Москву поступать в Физтех. На первый взгляд, в молодые годы моя жизнь была легкой и простой. Хотя если копнуть в мое прошлое немного глубже, всплывут очень интересные и юмористические истории.
– Например?
– В восьмом классе мы с ребятами начали делать электрогитары. Они были большой роскошью и в то время были в большом дефиците. Купить их не было никакой возможности! Во-первых, мы сделали для себя, чтобы создать то, что тогда называлось «вокально-инструментальный ансамбль», широко известный под русской аббревиатурой ВИА, или, точнее, школьный ансамбль. Затем мы запустили процесс серийного производства с целью сделать не менее 20 инструментов, чтобы их остановили в пути.
– Кем?
– Лица, наделенные соответствующими полномочиями.
– Вы пытались продать гитары?
– Почему конечно. В какой-то момент мы даже забросили проект школьной группы. Мы продолжали пробовать и экспериментировать…
Некоторые детали и компоненты были изготовлены для нас на местной фабрике музыкальных инструментов. Компоненты радиоэлектроники мы сделали сами. Муж моей сестры работал на заводе Южмаш в Днепропетровске. Я попросил его изготовить для нас недостающие металлические детали для набора из десяти инструментов по чертежам, которые я ему дал. Сделали из титана. Южмаш, как вы помните, был гигантом оборонной промышленности, производившим ракеты и космические ракеты…
Кроме того, однажды я был достаточно глуп, чтобы передать песню о любви для моей подруги Светланы, используя радиолюбительский передатчик. Лицензии на независимое радиовещание у нас, конечно, не было.
Одним словом, мы попали в беду. Оперативники пришли к нам домой и конфисковали всю радиоаппаратуру и даже гитары.
– Ваш отец руководил крупным фермерским кооперативом и был очень уважаемым человеком.
– Папа заступился за меня и замолвил здесь словечко, конечно. Это дело замели под ковер. Но в то же время, подозреваю, это стоило ему звания Героя Социалистического Труда… К тому времени мой папа был награжден многими правительственными и государственными наградами. Но ему не суждено было получить медаль «Золотая Звезда» Героя Социалистического Труда. Он был номинирован дважды, но оба раза был вычеркнут из списка. Причин этому могло быть много. Я полагаю, что мой дорогой отец, должно быть, был глубоко обижен, но он никогда не говорил об этом ни слова.
Он был очень успешным управляющим фермой с большой инициативой. Например, именно он выдвинул идею создания нового сорта яблочного вина « Золотая осень », и оно было очень качественным. Это было приятным дополнением к таким привычным продуктам, как фруктовые консервы и варенье, которые производил наш фермерский кооператив. Для пояснения скажу, что продукцию архозкооперации можно было увидеть на столах первых лиц Коммунистической партии Украины, в том числе членов ЦК.
Производство продолжало расти, и мой отец построил стекольный завод по производству бутылок. Он всю жизнь не переставал работать. Он запускал проект за проектом — теплицы для овощей, цветов и грибов, мясокомбинат и так далее, и тому подобное. Он не мог бездействовать ни секунды…
Когда ему было уже 80 лет, мой папа взялся за строительство католического храма, потому что сам был католиком. Он потратил много сил и времени на эту свою идею и очень хотел, чтобы она стала проектом, финансируемым сообществом. Сначала он сильно возражал, когда я пытался пожертвовать больше, чем другие. Изначально я участвовал в нем наравне с остальными. Также я протянул руку помощи на завершающем этапе в 2014 году, когда у сообщества закончились деньги…
Я рад, что мы вовремя сделали последние штрихи. Мой отец видел, как материализовался его последний проект. Он даже когда до церковных служб около полугода.
Мой папа ушел из жизни в начале 2017 года, и на тот момент ему было 89…
С отцом Владимиром и сыном Александром, 2005 г.
© Личный архив Александра Галицкого
– Вы унаследовали от него эту деловую хватку?
– Пожалуй, в чем-то да…
А мама была школьной учительницей украинской и русской литературы. Но я никогда не ходил в школу, где она преподавала, чтобы избежать подозрений в предвзятости и кумовстве. Это было правилом нашей семьи.
– Почему вы решили поехать учиться в колледж в Москву, а не в Киев, который был намного ближе к дому?
– Честно говоря, сначала я думал стать журналистом. Моей мечтой было увидеть мир и выехать за пределы Советского Союза. Я думаю, что мне удалось написать несколько хороших вещей, и я также выиграл много школьных литературных конкурсов. Например, я написал очень романтичный рассказ на украинском языке, в котором описал утреннюю росу как слезы солнца. Мой рассказ под названием «Слезы солнца» был опубликован в региональной ежедневной газете.
Одним словом, я довольно серьезно относился к карьере в СМИ. Однажды я пришел домой и увидел на столе вырезки из газет. Все они были передовицами ведущих ежедневных газет страны, таких как «Правда» и «Известия», и нашей областной газеты. Папа сказал мне: «Вот тебе кое-что почитать». Я был удивлен. “Зачем?” Я попросил. В те дни все начинали читать газеты с последней страницы – спортивные новости, зарубежные новости, список телепрограмм и сводку погоды. Папа сказал: «Сынок, ты следующие 10-15 лет будешь писать обо всем этом — о речах Брежнева, о статистике урожая и о последних постановлениях ЦК КПСС. После этого вам будет разрешено писать о спорте и мировых новостях. Может быть…”
Слова отца подействовали отрезвляюще. Шаг за шагом папа внушал мне мысль, что я родился в том же городе, что и Сергей Королев. Его посыл был таким: ваше хобби — инженерия, у вас есть дар к науке и когда-нибудь вы обязательно соберете что-то более приличное и достойное внимания, чем электрогитары.
После окончания школы я поехал в Москву поступать в Физико-технический институт. В своем заявлении я написал, что я из семьи служащих, хотя мог бы сказать, что я из семьи членов сельхозкооператива. В конце концов, я немного не дотянул до порога приема. Мое социальное происхождение не учитывалось. Помню, я был ужасно расстроен. Тогда я решил, что пойду служить в армию, а потом еще раз попытаюсь поступить в тот же колледж.
Кроме того, должен сказать, что, когда я еще собирался ехать в Москву, я упустил еще один важный момент: все экзамены были на русском языке, а я учился в украинской школе, и дома мы говорили по-украински. Может показаться, что два языка очень близки, но есть небольшие нюансы. Некоторые термины в математике и физике звучат совершенно по-разному, и мне было трудно перенастроить свой слух, чтобы уловить смысл.
Также в заявлении я ни разу не упомянул, что был спортсменом, пловцом и даже мастером спорта на дистанции 200 метров вольным стилем. Я был слишком застенчив, чтобы похвастаться этим своим достижением, хотя оно наверняка увеличило бы шансы в мою пользу…
Словом, дверь физико-технического института для меня оставалась закрытой. Я уже собирался ехать поездом обратно в Житомир, но перед отъездом решил навестить одноклассницу, которая подала документы в Московский институт электронной техники в Зеленограде. Я пошел туда просто из любопытства, и мне очень понравилось то, что я там увидел! Футуристический город! Мать этой девочки была преподавателем математики в Житомирском политехническом государственном университете. Она прекрасно знала о моем уровне и уговорила меня не тратить время на военную службу, а показать результаты ЕГЭ в МИЭТ, потому что баллов, набранных в МФТИ, достаточно, чтобы поступить в другое место. Я последовала ее доброму совету и ни разу не пожалела, что сделала это.
Сначала я все думала на украинском языке и даже делала заметки на этом языке. Со временем я приспособился к новой обстановке, но долго тосковал по дому.
– Ты все еще скучаешь по дому?
– По-другому и быть не могло. Дом, милый дом!
– Сколько времени прошло с тех пор, как вы в последний раз были там?
– Я был в Житомире больше года назад. У меня там сестра и еще несколько родственников. Я гораздо чаще бываю в Киеве по делам.
– Вам разрешен въезд в страну без проблем? Разве вас не остановили на границе и не спросили, кому принадлежит Крым?
– Никто никогда не спрашивал меня о таких вещах.
– А если кто-нибудь сделает?
– Я скажу, что мне нечего скрывать. В царское время Крым принадлежал Российскому государству. Но до этого она гораздо дольше входила в состав Османской империи. Какой смысл копаться в прошлом? Мы должны руководствоваться формально санкционированными международными обязательствами, действующими в наши дни. Их нужно уважать.
Мы предоставили гарантии целостности Украины и подписали Будапештский меморандум. Взамен Киев согласился на вывоз всего ядерного оружия в Россию. Только представьте сегодняшнюю Украину с ракетами с ядерными боеголовками. Я думаю, что тон наших дискуссий был бы совсем другим, и история пошла бы по другому пути. Правда, это все теория. То, что было сделано, не может быть отменено.
Но, как мне видится, с точки зрения де-юре Крым остается украинским.
– Итак, мы получили ваше мнение на эту тему. А теперь вернемся к истории о том, как советский гражданин превратился в бизнесмена.
– После окончания института я устроился на работу в Научно-исследовательский институт микроприборостроения, входящий в состав научно-производственного объединения ЭЛАС. За этим малоинформативным названием, ничего не открывавшим посторонним, скрывалось первоклассное предприятие оборонной промышленности. На самом деле, я работал на лидера гонки вооружений. Нам поручили создать космические системы с опорой на последние достижения микроэлектроники.
Человеком, который возглавил научно-производственное объединение ЭЛАС, был легендарный конструктор Геннадий Гуськов. Еще в 1953 году он получил Сталинскую премию за создание первой в стране наземной РЛС. После полета Гагарина в космос его система космической связи принесла ему звание Героя Социалистического Труда. Вся телеметрия была его сферой ответственности. Именно Гуськов сделал первый компьютер для космического спутника, выведенного на орбиту в 1972 году. В этом отношении он опередил американцев.
Кроме того, он разработал решение для мобильной связи — электронный гаджет размером с рюкзак, способный передавать телефонный звонок из любой точки земного шара на любой телефонный номер через спутники-ретрансляторы с активной фазированной антенной решеткой, которые его исследовательский центр создал ранее. . Когда президент Ричард Никсон посетил Москву в 1972 году, он с гордостью показал Леониду Брежневу такую возможность, которая была в его распоряжении. Через пару лет настала очередь Брежнева продемонстрировать Никсону аналогичное устройство связи советского производства.
Со станцией космической связи на основе активной фазированной антенной решетки, передавшей информацию по протоколу IP, 1990 г.
© Личный архив Александра Галицкого
А затем Гуськов создал первый в мире спутник оптико-электронной разведки.
Именно тогда началась моя собственная карьера в ELAS. Человеком, который меня нанял, был Владимир Брюнин. Он заметил мой потенциал, когда я был еще студентом четвертого курса колледжа. Так я начал работать над программным обеспечением для спутника дистанционного зондирования.
Гуськов доверял мне и в 1987 году поставил меня во главе отдела компьютерных систем и спутникового программного обеспечения ЭЛАС. Я считаю, что ни один человек моложе меня не имел в то время статуса главного конструктора всей оборонной промышленности Советского Союза. Мне было всего 32 года!
– Это были военные спутники?
– Естественно. Это была спутниковая система наблюдения за стратегическим противником. Я использовал его, чтобы тщательно изучить карту Сан-Диего еще в начале 1980-х годов.
– Почему Сан-Диего?
– Это база Тихоокеанского флота США. Там швартуются подводные лодки. Мы часто фотографировали их, вплоть до мельчайших деталей.
Когда спустя 12-13 лет я впервые оказался в этом городе, я легко обошёл его без навигатора. Никогда не сбивался с пути!
– Это был ваш первый визит в США?
– Нет. Я летал туда за несколько лет до этого. В марте 1991 года член Российской академии наук Роальд Сагдеев, который, как многие помнят, был женат на внучке президента Дуайта Эйзенхауэра, организовал советско-американскую космическую выставку достижений науки и техники. СССР без раздумий согласился поставлять туда свою первоклассную продукцию. Мы взяли туда наш ранцевый передатчик. Некоторые из наших коллег показали модель ядерного двигателя и лунохода…
Привезти экспонаты в США было намного проще, чем забрать их обратно. По законам США вывозить из страны что угодно можно только при условии официального разрешения властей.
– Все и все на входе, никто и ничего на выходе?
– Грубо говоря, да. Разительный контраст с Россией, политика которой основана на запрете экспорта-импорта. В этом смысле американская система гораздо более разумна.
Нам разрешили забрать свои экспонаты только после долгих переговоров. Они еще какое-то время хранились в советском посольстве в Вашингтоне. Роман закончился благополучно, но мы набрались опыта и поняли, что в следующий раз надо быть осмотрительнее…
Вскоре после этого, в апреле 1991 года, Гуськов добился того, чтобы меня включили в другую группу, направлявшуюся в США. ЭЛАС в тот момент работала над «ответом» на инициативу США по «Звездным войнам». Американцы обратились к нам с идеей провести в Вашингтоне семинар по способам ликвидации космического мусора и прочитать цикл лекций в своих университетах. Моего начальника пригласили, но он отказался лететь и сказал: «Отпусти Алекса. Он молодой человек. Это представляет для него больший интерес». Кроме того, руководство Sun Microsystems еще в марте пригласило меня посетить офис компании в Силиконовой долине.
С астронавтом Аполлона-9 Расселом Швейкартом, его женой Нэнси и Джоном Гейджем в Sun Microsystems, Калифорния, 1993 г.
© Личный архив Александра Галицкого
У меня было сильнейшее желание побывать там. Это была мечта инженера!
В те времена прямых рейсов из Вашингтона в Сан-Франциско не было. Официальная программа моего визита в столицу США подошла к концу, поэтому дальше я поехал сам. У меня стыковочный рейс через Денвер. Как только мы приземлились, я услышал голос диктора, выкрикивающий мое имя: Галицкий, вас ждут на трапе самолета! Моей первой мыслью было: «Черт, эти ребята из ЦРУ в Вашингтоне, должно быть, решили остановить меня. Забудь о том, чтобы увидеть Долину.
Обычная реакция советского гражданина, ожидающего подвоха на каждом углу. Однако, к моему удивлению, это было факсимильное сообщение от организаторов семинара с пожеланиями безопасного и радостного пути.
В Сан-Франциско меня встретил астронавт Рассел Швейкарт, участник миссии «Аполлон-9» на Луну и выходец в открытый космос. Затем он поделился со мной своей идеей объединения усилий для создания низкоорбитальной системы связи. Это определенно была моя чашка чая. С тех пор мы в дружеских отношениях с Расселом.
Тот визит в Valley и Sun Microsystems (компания номер один в 1990 году!) оказал на меня чрезвычайно сильное влияние. Меня водили по лабораториям. Мне все показали, не делая никаких секретов, хотя наверняка могли бы кое-что утаить от посторонних глаз. Было много встреч. Некоторые из моих собеседников были хорошо знакомы со мной, так сказать, заочно. Я читал их произведения. Некоторые из них стали моими друзьями: Скотт Макнили, Эрик Шмидт, Джон Гейдж и, конечно же, Джефф Байер – в конечном итоге мой партнер в Almaz Capital Partners.
В те дни все выглядело совершенно фантастически!
– Вам платили за лекции в Вашингтоне?
– Это не было частью сделки. Организаторы взяли на себя финансирование всех расходов, и этого хватило. Sun Microsystems превзошла все ожидания. В отеле у меня был роскошный номер, которого я никогда в жизни не видел. Даже ванна-джакузи была! Сотрудник отеля, мексиканец, попытался объяснить мне, как работает оборудование, но я высокомерно отклонил его предложение о помощи. Я справлюсь сам, сказал я. Потом я начал нажимать на все кнопки и в какой-то момент включил режим, при котором вода лилась и изрыгалась из всех закоулков, а я беспомощно стоял рядом, не зная, как остановить этот фонтан…
Было смешно и грустно одновременно.
Конечно, это было не главное, что я увидел в Кремниевой долине. В то время у меня не могло быть никаких оснований подозревать, что моя жизнь примет такой драматический оборот. Позже я начал летать в США, в среднем 5-6 раз в год. Но в 1991 году все выглядело новым и удивительным. Именно тогда и в последующие годы мне довелось встретиться и пообщаться со многими замечательными людьми, такими как Билл Гейтс, Джон Чемберс, Джеймс Гослинг, Брюс Шнайер, Уитфилд Диффи… Моих новых знакомых было слишком много, чтобы сосчитать.
С Биллом Гейтсом в Москве, 1997 год.
© Личный архив Александра Галицкого
Я вспоминаю свою встречу в 1994 году с генералом Абрахамсоном, который когда-то руководил программой «Звездных войн» в Пентагоне. Я был в списке авторов нашего контрответа, поэтому американцы пригласили меня на беседу. Возможно, Абрахамсон хотел переговорить с кем-то по ту сторону баррикад. Он продемонстрировал некоторые из своих достижений…
Должен сказать, что на некоторых трассах мы намного опережали [США].
– Как получилось, что вам разрешили выезжать за пределы Советского Союза? Вы были хорошо знакомы со многими государственными секретами и наверняка должны были придерживаться определенных ограничений в своих контактах с иностранцами.
– Вот так. У меня была высшая степень допуска к секретным материалам – Особого Важности она называлась. Или номер один , по другой классификации. Уровень допуска « Совершенно секретно » был оценен ниже.
Но не забывайте, что это были годы, когда Советский Союз был в упадке. Хватка системы несколько ослабла. Совместные предприятия начали появляться как грибы в конце 1980-х годов. Я лично ставил подписи под некоторыми документами, необходимыми для регистрации нескольких таких предприятий.
А первая моя поездка за границу – в Финляндию – последовала в 1990 году. Мне выдали служебный паспорт (синяя обложка) через Министерство электронной промышленности СССР. Когда я поехал туда забирать, то сначала получил отказ. Буквально! Заместитель министра, отвечающий за надзор за внешними связями, нахмурился и сказал, что он сам был в Финляндии восемь раз и не нашел там ничего интересного.
В молодые годы я никогда не терялся в словах и огрызался: «Знаешь что? Мне одной поездки будет достаточно, чтобы решить, стоит ли она того». Естественно, большой начальник обиделся и сказал мне убираться. Из вестибюля я позвонил Гуськову и объяснил, в чем дело. Он ответил: «Стой здесь и жди». Через какое-то время замминистра велел своим подчиненным пройти к нему в кабинет, а потом вышел, бросил паспорт на стол передо мной и прошипел сквозь зубы: «Вы не думаете, что с таким начальником, как у вас, Все ваши проблемы будут решены. Отныне ты в моем списке!» Я предпочитал молчать. Просто забрал паспорт и ушел.
– Вас приглашали в КГБ на Лубянке на брифинг?
– Это не было связано с этим инцидентом. У нас был свой отдел охраны – Первый отдел , в котором работали сотрудники службы безопасности. Еще раз повторюсь, империя рушилась, а старые правила устарели.
Пришлось вспомнить ту историю 1998 года, когда срок действия моего паспорта подходил к концу и его нужно было обменять на новый. Я только что вернулся из деловой поездки в Соединенные Штаты и должен был отправиться в Европу, где моя новая компания уже начала свою деятельность. Я прилетел в Москву за паспортом. Я думал, что вся процедура не займет много времени и очень скоро я буду в пути, но это было легче сказать, чем сделать. Новую дать мне отказались.
– На каком основании?
– Из-за моего предыдущего доступа к государственной тайне. Как будто проснулись спустя почти десять лет.
В результате, пока моя заявка рассматривалась, мне пришлось вести свой бизнес в Интернете. По сути, это был мой первый опыт дистанционной работы. У меня не было возможности выехать из страны, поэтому инвесторам и сотрудникам пришлось прилетать, чтобы встретить меня в аэропорту Шереметьево.ЧАСТЬ 2О том, чтобы никогда не продавать свою родину, несмотря на возможности, августовский переворот 1991 года, допрос сенаторов США, отказ от зонта и русский менталитет
– Я полагаю, у вас было много возможностей продать Родину со всеми ее тайнами, которые вам известны, если бы вы захотели?
– Более десяти лет? Почему, конечно. Тысячи раз!
– Тебя когда-нибудь просили?
– Никогда. Возможно, моя манера поведения не оставляла места для таких предложений.
Каждый раз, собираясь в поездку в США, я получал очень строгие инструкции, но и без этих брифингов я всегда вел себя прилично, потому что у меня никогда не было намерения что-то кому-то слить. К тому же все наши американские коллеги были достаточно сообразительны, чтобы сразу увидеть, к кому стоит обратиться с «предложениями о сотрудничестве».
– Приходилось ли вам писать отчеты о зарубежных поездках после возвращения в Москву?
– Да, но не в КГБ на Лубянке. Побывав в Силиконовой долине, я даже представил в ЦК КПСС целый меморандум с моим анализом. Мы обсуждали этот вопрос в кабинете на Старой площади 12 августа 1991 года с участием моего начальника Гуськова, секретаря ЦК Олега Бакланова (куратор оборонки) и управляющего имуществом ЦК Николая Кручина.
Помнится, мы выпили по рюмке коньяка, чтобы отметить это событие, и договорились, что основная работа над моим планом начнется в сентябре.
– А через неделю последовал государственный переворот, Бакланов был среди заговорщиков, а Кручина выбросилась из окна, чтобы покончить жизнь самоубийством…
– Конечно, этого никто не предвидел. Все наши планы рухнули.
– Каким было ваше основное предложение?
– Интернациональная сущность Силиконовой долины была ошеломляющей. Там я увидел офисы Siemens, Nixdorf, Toshiba, Philips, Sony, Alcatel, Nokia, Hyundai и Samsung… Эти компании представляли весь мир. Но ни одного русского имени! В те дни в Советский Союз приезжали делегаты от многих иностранных компаний и частных предпринимателей, стремившиеся наладить взаимовыгодное сотрудничество, но партнерских связей почему-то не заладилось. Возможно, виновато мышление людей и переоценка наших технологий.
Моя идея была проста: советские компании начинали в Калифорнии со своей продукцией и специалистами. На начальном этапе они получат бюджетное финансирование, но со временем начнут привлекать иностранные инвестиции самостоятельно. Как только дела пойдут в гору, эти предприятия начнут приносить прибыль, а государственная казна вернет вложенные деньги. Я не сомневался, что этот проект может быть успешным.
Августовский переворот спутал все наши планы.
Новость о происходящем я услышал, когда ехал в поезде из Новосибирска в Бийск по пути на конференцию по сигнальным процессорам на Телецком озере. Трудно было найти даже новости о том, что происходит в Москве. Интернет уже существовал, но о мобильных и сотовых телефонах еще никто не слышал. Чтобы позвонить в Москву, нужно было сначала пойти на ближайшую почту. Между тем, телеканалы все время транслировали балет «Лебединое озеро».
К счастью, потрясения длились недолго, но проект Силиконовой долины был безнадежно похоронен.
К тому времени я понял, что идея сама по себе не стоит ни копейки, а гораздо важнее ее реализация. Фантастических идей может быть великое множество, но должны быть и люди, способные вдохнуть в них жизнь. В противном случае даже самые прекрасные планы окажутся мертворожденными.
Через какое-то время я понял еще одну истину: совместное предприятие никогда не может быть успешным.
– Почему?
– Конфликт интересов между учредителями рано или поздно всплывет. Просто оглянитесь вокруг, чтобы увидеть, было ли много примеров успешных совместных предприятий. У Sony-Ericsson была идея сделать лучший мобильный телефон. Где телефон и где СП? Он развалился.
Некоторые автомобильные гиганты тоже объединились, это правда, но они продолжали работать как самостоятельные структуры, конкурирующие в рамках одного холдинга.
Когда компании начинают совместное производство чего-то материального или какого-то программного обеспечения, они неизбежно сталкиваются за командную позицию. Обычно такая затея терпит крах или сильные поглощают слабых.
– И все же вы создали компанию ELVIS+, которая стала работать вместе с американской Sun Microsystems. Кстати, что натолкнуло вас на идею столь необычного названия?
– Это имело мало общего с Элвисом Пресли, если вообще имело. Король рок-н-ролла мне, конечно, нравился, но все было гораздо менее поэтично. Название компании — русская аббревиатура от «электронные и компьютерные информационные системы».
Что же касается Sun Microsystems, то эта компания в период своего расцвета была законодателем моды в мире информационных технологий и Интернета. Благодаря Sun мир пользуется интернет-технологиями в нашей повседневной жизни и бизнесе с такими инновациями, как Java, Firewall, VPN, RICS-архитектура, интернет-сети и так далее, и тому подобное. Они бросили вызов Microsoft и многим другим. Они были основателями культуры, которую Эрик Шмидт впоследствии успешно пересадил в Google. Его основали всего четыре человека. Все они на самом деле в моей возрастной группе. Наши взгляды на мир во многом совпадали. Мы ценили технологические прорывы больше, чем материальные выгоды. Как человек, выросший и созревший в Советском Союзе, я вообще не понимал, что такое бизнес,
С Джеффом Байером, Геннадием Гуськовым, Джоном Гейджем и Биллом Джоем во время пикника Sun Microsystems и ELVIS на Волге, 1992 г.
© Личный архив Александра Галицкого
Как я уже сказал, начиная с середины 1980-х, я работал над нашим ответом на «Звездные войны» [администрации Рейгана]. Мы разрабатывали различные системы, в том числе для передачи и обмена данными между разведывательными спутниками. Это была рабочая модель, и еще в октябре 1990 года мы продемонстрировали американцам, как IP-пакеты, то есть блоки данных, могут путешествовать в космосе. Они были ошеломлены. А 22-слойная полиамидная печатная плата размером с пачку сигарет, которую я в какой-то момент очень небрежно вытащил из кармана, стала изюминкой. Таких печатных плат тогда еще не производили нигде в мире!
Еще в 1990 году команда из США во главе с основателем Sun Microsystems Биллом Джоем попросила разрешения посетить наш завод. Я позвонил Гуськову и объяснил, как обстоят дела. Он сказал: «Пусть посмотрят». Без предварительного согласования с соответствующими органами мы позволили группе иностранных специалистов увидеть нашу секретную фабрику.
– Насколько хорош был твой английский тогда?
– Во всех заявлениях и резюме мой уровень английского описывался очень окольными и деликатными словами: «Я умею читать и переводить по словарю». Мой английский был достаточно хорош для неформальной беседы, но когда дело доходило до профессиональных вопросов, мое владение языком оставляло желать лучшего.
Конечно, это было большим препятствием. Тем не менее, я начал работать с Sun Microsystems. В октябре 1991 года мне прислали из США 20 высокопроизводительных станций с процессорами SPARC стоимостью более 20 000 долларов за штуку. Зарегистрировать компьютеры в ЭЛАС не было никакой возможности, так как официально я получил их в личное пользование и не имел права их продавать. Одному моему коллеге, который к тому времени создал кооператив, пришла в голову блестящая идея: «Алекс, не волнуйся. Просто создайте собственную компанию».
Так появился ELVIS+. Станции от Sun Microsystems были внесены в ее уставный капитал. Затем нам поручили разработать прототип того, что сегодня известно как Wi-Fi — модуль для вставки в ПК или ноутбук. Мы сделали это еще в 1993 году, но термин Wi-Fi вошел в обиход гораздо позже.
С антеннами и радиоустройствами стандарта 802.11 (Wi-Fi) с реализацией в пакете PCMCIA, Москва, 1993 г.
© Личный архив Александра Галицкого
– Можно узнать, когда вас допрашивали по-украински?
– Это ведь был не допрос, а закрытые слушания.
Очевидно, я находился под пристальным наблюдением спецслужб США. Они изучили меня, навели справки о моем прошлом и составили профиль. Я работал над очень деликатными темами. Когда началось сотрудничество с Sun Microsystems, даже ястребиные сенаторы забеспокоились: «Что готовится? Финансирование российских проектов?»
Для Sun Microsystems это была первая инвестиция в их истории. Кроме того, эта первая инвестиция должна была быть сделана в российскую компанию. Они собирались заплатить миллион долларов за десятипроцентную долю в «ЭЛВИС+».
Решение было принято в офисе на Капитолийском холме. Наши оппоненты не остановились на очень неприятных выходках. Например, некоторые утверждали, что я участвовал в создании систем доставки ядерного оружия для анонимных стран Ближнего Востока, что было очень явным намеком на Иран и Сирию.
Это правда, что Академия наук Советского Союза имела контакты с зарубежными коллегами, так как ЭЛАС часто заключала контракты с ведущими академическими учреждениями для проведения некоторых исследований для нас. Вместе нам удалось справиться с самыми разными задачами. Например, мы использовали радиолокационные изображения для создания первой в мире карты Венеры. И мы строили радары для наблюдения и электронные системы, но все это не имело никакого отношения к торговле оружием.
Словом, меня попросили приехать в Вашингтон на собеседование. Рядом со мной также были два представителя Sun Microsystems, в том числе юрист. На самом деле, этот инцидент заставил меня в некоторые моменты чувствовать себя неловко, потому что на входе у меня отобрали паспорт, и я остался вообще без удостоверения личности. Большая группа сенаторов и сотрудников секретных служб засыпала меня всевозможными неожиданными вопросами, некоторые из которых были действительно очень странными. Для начала меня спросили, что я делал в Китае. Но я никогда не был в этой стране! Кто-то сказал: «По нашим данным, вы были в этой стране. С кем вы там встречались и какие вопросы обсуждались?» И так далее.
В конце концов мне сказали подписать обязательство, в котором говорилось, что ни я, ни любая из моих компаний ни при каких обстоятельствах не будут работать на врагов Соединенных Штатов Америки. Я добавил комментарий, что как гражданин России я оставляю за собой право работать на свою страну, если двусторонние отношения официально станут недружественными. Я добавил этот рукописный комментарий к печатному тексту.
Газета осталась в США. Я до сих пор жалею, что у меня не хватило тогда опыта, чтобы потребовать и оставить у себя копию этого артефакта.
– Не подействовала ли на вас эта бумага здесь побочно?
– Видишь ли, всякий раз, когда кому-то нужен предлог, он обязательно его найдет. Это касается не только России, но и любой другой страны мира. Не волнуйтесь, если авторитетному человеку захочется испортить кому-то жизнь, это можно сделать очень легко. Это точно!
Подписывая соглашение с американцами, я спросил: «Откуда мне знать, кто ваши враги?» С этого момента Sun Microsystems каждые две недели присылала мне сообщение со списком компаний, которые находились в черном списке Госдепартамента…
– Сталкивались ли вы с организованной преступностью здесь, в России?
– Кое-какие «деловые предложения» я получил. Честно говоря, я всегда старался держаться в тени и старался избегать огласки в российских СМИ, опасаясь привлечь внимание каких-то неугодных типов, логика которых выглядела так: «Ага, этот парень достаточно успешен. Похоже, он корова, которую стоит доить». Но мы не зарабатывали деньги только для того, чтобы отдать их даром…
Однажды мне позвонил человек, который в конечном итоге станет крупным магнатом. Сообщение было простым: «Мы предложим вам «зонтик» за четверть вашей компании». Я ответил, что мне это не нужно, потому что «погода на улице была хорошая».
Потом был сотрудник одной из наших спецслужб, который отвез меня в лес. Якобы для серьезного разговора наедине. Сначала у нас была бутылка джина, но после того, как нас заживо покусали комары, мы пошли ко мне домой, чтобы продолжить вечеринку с бутылкой водки. Я никогда в жизни столько не пил, ни до, ни после! Моя пьяная гостья несла чушь о каком-то совместном деле и даже намекнула, что у дочери могут быть неприятности…
Я понял, что нужно срочно принимать какие-то срочные меры. Через своих знакомых я связался с высокопоставленным человеком с большим влиянием. Я объяснил, что на мне закручивали гайки без всякой причины. На этом все замерло на некоторое время до 1997 года, когда мы сделали первый VPN для Windows, взломав драйверы Microsoft NDIS. В истеблишменте США последовал огромный шум. СМИ утверждали, что русские могли украсть секреты Sun Microsystems .
В России неожиданно развернулась кампания Федерального агентства правительственной связи и информации (ФАПСИ). Истории обо мне в СМИ США стали перепечатываться здесь. Ходили слухи, что скоро появится новый миллиардер. Вы знаете, отношение к очень богатым людям у нас все время было примерно одинаковым.
Было открыто дело.
– Криминальный?
– Нет, они ограничились расследованием, проведенным большой комиссией с участием некоторых высокопоставленных генералов. Не буду раскрывать имена, некоторые из них до сих пор очень хорошо помнят… Именно тогда у меня были проблемы с получением нового паспорта. В какой-то момент проверка установила, что с момента создания «ЭЛВИС+» я не получил ни одного госконтракта и не получил ни одного рубля из государственного бюджета. Видимо, решили, что за решетку меня отправлять неправильно…
Андрей Ванденко и Александр Галицкий
– Вам когда-нибудь хотелось удрать куда-нибудь навсегда?
– Нет. Хотя в США я неоднократно слышал настойчивые приглашения остаться и даже предлагал вид на жительство. Я решил не получать грин-карту. Я остался уверен, что должен прожить всю жизнь с паспортом одной страны в кармане. Я все больше убеждался в этом, особенно когда меня предупредили, что каждый раз перед поездкой в США я буду обязан заявлять, куда и по какой причине собираюсь ехать, а взамен выслушивать рекомендации, могу ли я поехать куда угодно. Я планировал. Я ответил, что слишком долго жил в системе, которая ограничивала мою свободу, чтобы стремиться обменять ее на другую, которая делала бы то же самое. Нет, спасибо!
Много позже, когда я уже вернулся в Россию с семьей, к нам в Зеленоград приехал побеседовать с женой консул США и с грустью в голосе заметил, что наш сын Александр, должно быть, очень скучает по американским игровым площадкам.
Надеюсь, мой рассказ показался вам достаточно интересным.
– Мы постепенно движемся к следующей большой главе вашей жизни, к моменту превращения инноватора в инвестора.
– Знаете, пока вы сосредоточены на инновациях, все инвесторы вокруг вас выглядят идиотами. По крайней мере, большинство из них. Вы смотрите на них и думаете, что они очень заблуждающиеся люди, и их образ мышления странен. Вы хотите изменить мир, а они могут только говорить о приоритете денежных потоков, не видя величия ваших идей.
Иногда эта особенность бросалась в глаза и сильно раздражала. Однажды инвесторы фактически заблокировали очень прибыльную сделку, которая могла бы позволить нам заработать намного больше. Я до сих пор помню, как я был очень разочарован результатом. Компания Trustworks Systems была продана, и мне совершенно не хотелось в ней оставаться. Я остановился, чтобы подумать, что мне делать дальше. И у меня возникла очень интересная идея. Я пытался стать «правильным» инвестором: нанял людей, дал им денег, и они начали работать над моей идеей.
– О чем это было?
– Управление затратами на корпоративные телефоны. В то время роуминг был большой проблемой в Европе. Людям, путешествующим из одной страны-члена Евросоюза в другую, приходилось тратить колоссальные суммы денег на мобильную связь. Однажды ко мне подошел приятель-голландец и сказал: «Мой начальник хочет, чтобы я представил отчет, какие звонки я делаю со своего корпоративного номера, куда и почему. Я встречаюсь с его дочерью и не хочу, чтобы он узнал о нашем романе раньше, чем следует». Я ответил: «Моя идея состоит в том, чтобы сделать специальное программное обеспечение, способное идентифицировать ваши личные контакты, чтобы все связанные с этим расходы могли автоматически вычитаться».
Мы сидели в ресторане, обсуждая проблему за бокалом вина. Так появилась идея. Я сказал: «Давайте создадим компанию». Потом я нашел нужных людей, которые добились успеха. Я не был в настроении делать это сам, так как я привык работать над более крупными проектами.
В 2003 году я отправился в Непал, чтобы поразмышлять о смысле жизни. После нескольких горных прогулок я спустился на землю и… начал распределять свои деньги между разными стартапами.
– У тебя было много?
– Из компаний?
– Нет. Мони .
— Достаточно вложить какое-то место по принципу «десятипроцентная доля — не большой убыток».
– Потом меня попросили провести техтур для иностранных инвесторов в России. Это была хорошо зарекомендовавшая себя платформа в Европе, но почему-то здесь она никогда не работала. Техтур стал для меня поворотным моментом. Когда я пришел сюда, я увидел «Лабораторию Касперского», «Яндекс» и SWSoft, которая в итоге была переименована в Parallels, Acronis и SJlabs… Я подумал: «Какие же это классные компании!»
Однако никто из западных партнеров не торопился инвестировать в них.
– Почему?
– Я до сих пор сам думаю об этом. Возможно, было недоверие. Это было в 2005 году, насколько я помню. После Беслана… Словом, я смотрел на все это и думал: «А что, если я сам попытаюсь вложить в это деньги? Так началось мое преображение.
— Но в первом фонде «Алмаз», который вы создали в 2008 году, не было российских денег .
– Верно. Нуль. Привлекались только западные инвесторы. Циско пришел первым. Во втором фонде появились российские ростки: частные инвестиции деловых людей.
– Вы упомянули, что не очень любите иметь дело с отечественным бизнесом, это правда?
По большому счету, да. Мой скептицизм в основном связан с неспособностью наших людей правильно определить приоритеты. Опытный инвестор настроен в первую очередь выполнять взятые на себя обязательства, даже за свой счет. Это вопрос мышления. Многие наши отечественные инвесторы думают иначе. Мы скорее нарушим обещание, но никогда не согласимся сократить личные расходы.
Как это выглядит на практике? Такой человек может прийти и сказать: «Извини, приятель, но мне надо купить новую яхту».
– Что-то такое. «Доходы уже не так хороши, как раньше», «Моя жена мечтает слетать на Мальдивы»… Такие аргументы звучат недостаточно серьезно, но люди используют их снова и снова.
– И как ты ответил?
– Что ты можешь сказать? Слава богу, пока ни разу не дошло до того, чтобы пришлось применять какие-то санкции, прописанные в договорах. Например, можно лишить неплательщиков определенной доли прибыли в качестве штрафа и так далее. Таких инцидентов не было, но все время плыть близко к ветру очень тяжело. Потому что, как правило, я должен платить за это из своего кармана. И даже после этого еще неизвестно, принесет ли инвестор ожидаемую сумму денег или нет. Есть риски.
– Значит, вы очень избирательно принимаете новичков?
– Естественно. Нельзя доверять первому встречному. Лучше отказаться от выгодного предложения и десять раз подумать, чтобы в итоге выбрать подходящего партнера. Эти отношения строятся на долгие годы вперед. Какой смысл заключать сделку с теми, кому не доверяешь?
Я стараюсь быть очень щепетильным с самого начала в выборе партнеров. Правда, у некоторых людей были финансовые разрывы, но все они кропотливо выполняли свои обязательства. У меня нет претензий ни к кому. Возможно, мне повезло. Я знаю много случаев, когда венчурные фонды создавались на деньги LP, предоставленные крупными частными инвесторами, которые в конце концов решили уйти. Подобные сделки выглядели не очень по-джентльменски. Повторюсь, мне очень повезло с выбором партнеров. Их отбирали очень тщательно. Рекомендации моих институциональных инвесторов, таких как Европейский банк реконструкции и развития, оказались очень полезными. У них есть свои списки, они внимательно изучают тех, кто хотел бы присоединиться к проекту, и советуют нам, какой выбор мы собираемся сделать — этот хорош, а другой — совсем не годится.
С партнерами Almaz Capital на острове Нантакет, 2016 г.
© Личный архив Александра Галицкого
— А ваше сотрудничество, скажем, с Вексельбергом, находящимся под санкциями, сопряжено с какими-то дополнительными рисками для вас?
– У нас никогда не было проблем по этой причине. Все очень просто. Есть строгие правила, и их нужно соблюдать. Если определенное событие уже произошло, принятые ранее деньги остаются в обращении, но брать больше нельзя. Представьте, я завел фонд, в котором десять человек находятся под санкциями. Понятно, что такой наряд не выживет в США или Европе. Это не продлится и дня. Но если санкции будут введены уже после создания фонда, мы просто не сможем распределять заработанные им деньги. Его придется заморозить и бездействовать, пока не будет получено разрешение на его изъятие. Но это не наше дело.
— Хорошо, а как насчет системы цифровой маркировки «Честная марка», в которой вы участвуете вместе с Алишером Усмановым и «Ростехом»? Это, по сути, госзаказ, а вы все время утверждали, что не работаете на государство.
– В проекте нет ни рубля бюджетных денег. Он полностью финансируется за счет частных денег. Общие затраты составляют около 200 миллиардов, из них 100 миллиардов наши, а остальные 100 миллиардов приходят извне. Я обсуждал этот проект с Европейским банком и Международным валютным фондом. Всем это нравится, потому что это может способствовать инновациям в России. Если бы не проблемы с санкциями и, как следствие, проблемы сотрудничества с другими странами, эта модель могла бы тиражироваться по всему миру. По одной простой причине: он пользуется большим спросом.
Это выгодно бизнесу, государству и человеку.
Возьмем острую проблему пресной воды. Как можно контролировать качество и разоблачать мошенников-конкурентов? Один производитель берет воду из артезианской скважины, другой – из природных источников, а третий добавляет в воду, текущую из-под крана, химикаты. Вкус воды примерно такой же, но эффект кардинально отличается.
Согласитесь, это очень деликатный вопрос.
Как вы думаете, почему производители табачных изделий поспешили приветствовать идею цифровой маркировки на всех товарах? В Россию из соседних государств льется огромное количество контрафактной продукции. QR-коды являются преградой для теневых поставок. Тем более, что QR-коды можно автоматически печатать на сигаретных пачках, а процесс наклеивания акцизных марок замедляет производственную линию на 30%.
То же самое и с медицинскими товарами, где не менее важен социальный аспект и вопрос качества.
Категории товаров, подлежащих маркировке, определяются властями в процессе наведения порядка в бизнесе. Нет контрафактных товаров. Все должно быть учтено с точки зрения налогообложения и прозрачности доходов.
Сопротивление току очень сильное. Понятно, что многим этот проект не нравится, поскольку он может нарушить работу многих нелегальных логистических цепочек. Отслеживаемость товаров позволит контролировать процесс от начала до конца. Брокеры, имеющие привычку получать свой кусок пирога по дороге, оказываются в стороне.
Я уже говорил о лекарствах. Крайне важно быть уверенным, что в ближайшей аптеке вам продадут именно то лекарство, которое указано на упаковке.
Или взять продукты. Неправильно объявлять продукт Fresh Milk, если на самом деле он сделан из порошка. Эти два продукта различаются по статусу и по цене, качеству и влиянию на здоровье потребителя. Коды позволят маркировать продукцию и отслеживать все контрафактные товары.
Но нельзя ли будет подделать ваши QR-коды? Есть очень находчивые люди, которые могут поставить что угодно…
Теоретически в этой жизни можно повторить все, но разница в том, что обидчика в конце концов разоблачат.
– Вы нажили себе много новых врагов?
– Я понятия не имею. По крайней мере, мне пока удается обходиться без личных телохранителей. Никогда не думал, что есть смысл их иметь.
Возможно, наш проект по маркировке продукции задел чьи-то интересы, расстроил определенные схемы заработка и лишил часть их дойной коровы, но порядок в конце концов должен быть наведен.
Я уверен, что производство лекарств, детского питания и безалкогольных напитков, безусловно, нуждается в системе полного контроля. Что касается сопротивления, о котором вы упомянули, то я к нему привык. Что-то подобное мы прошли, когда запустили реформу кассового аппарата, которая принесла огромную пользу государству. Давление в те дни было колоссальным, но сегодня на нем строится вся национальная система статистики, даже во время пандемии.
Это было абсолютно новаторское предприятие. Реформа кассового аппарата породила множество других замечательных проектов. Последовал интеллектуальный подъем, породивший новые вертикальные цепочки управления сверху вниз.
– Но везде, где есть государство, коррупция тоже нередка.
– Не в отношении маркировки товаров. Коррупция здесь невозможна. Раньше я думал, что любой бизнес начинается с какого-то технологического решения, представляющего большой интерес, но потом я пересмотрел свою точку зрения, так как понял, что сервис и спрос на определенный продукт является первопричиной всего. Затем появляются технические средства и решения, позволяющие предоставлять как востребованные услуги, так и продукты.
Проект по маркировке продуктов — это шанс создать стартап-компанию. Скажем, не лучше ли создать умную аптечку, содержащую всю информацию о лекарствах, имеющихся дома, о том, как правильно их принимать и о сроках годности? Вся информация будет основана на отсканированных QR-кодах. Это будет намного проще, чем пытаться читать инструкции, написанные мелким шрифтом.
Чтобы инновации были успешными, должен быть правильный мотиватор. Уверен, что проекты частно-государственного партнерства, запущенные для решения социально значимой задачи, обязательно принесут что-то новое.
В прошлом бюджетные деньги направлялись в технологии ради решения национальных проблем. Двигателем разработки послужила та же оборонка. Сегодняшняя ситуация иная.
– Правильно ли я вас понимаю, что акция по маркировке продукции является одним из ваших приоритетных проектов?
– Это пробный шар. Смогу ли я что-то сделать в России? Я знаю, что сегодня мне многое запрещено. Я хотел бы узнать, что разрешено.
– А что вам запрещено?
– Я вам уже говорил: устав Almaz Capital не разрешает инвестировать в Россию.
– Алмаз Капитал зарегистрирован в США?
– Нет, наш третий фонд зарегистрирован в Люксембурге. Европейские инвесторы попросили нас перевезти его туда с Каймановых островов. Типичная процедура для транснациональных фондов.
– Сильно ли изменилось отношение к русским за последние годы?
– Да, конечно. После Крыма.
И не только по отношению к деньгам или инвесторам. Есть определенное ограничение на использование специалистов из России. Новая волна! Официально нигде не сказано и никто вам прямо не скажет, что российских специалистов брать нельзя, но неофициально они очень нежелательны. По этой причине многие российские компании, вышедшие на зарубежные рынки, стараются скрыть свое происхождение.
Это нынешние реалии. Но внешние обстоятельства сильно отличаются от желания сделать что-то полезное для России. Лакмусовой бумажкой для меня стал Центр исследований перспективных технологий (ЦИПТ), которому поручили разработать систему цифровой маркировки. Когда онлайн-кассы были еще в стадии создания, я не скрывал своего намерения продвигать инвестиционные возможности «Алмаза». И я хотел бы, чтобы проект по маркировке продуктов принес свои плоды. Правда некоторое сопротивление продлится какое-то время. Шуме и слухам о том, что страну грабят, не будет конца, но я считаю, что не только государство, но и бизнес, и потребители тоже могут увидеть выгоду.ЧАСТЬ 3О мотивации, фишинге, мошенничестве, изворотливости в бизнесе, полигамии и любимых «женах»
– Но вы решили начать проект по маркировке продукции, конечно, не в благотворительных целях. Сколько вы надеетесь заработать на каждом QR-коде?
– Пятьдесят копеек. Поверьте, вопрос денег в данном конкретном случае не самый важный. Я рассматриваю это как попытку запустить инновации. Правда, будет совсем не плохо, если нам удастся получить отдачу от вложенных средств. Нас пытались остановить на каждом шагу: исключим молоко, лекарства и минералку. Все дело на грани. Пока что мы в плюсе.
Хотя я видел несколько мультиков про новые яхты Алишера Усманова. Я думаю, что его старая совсем не плоха. Что касается меня, то я умудряюсь вообще обходиться без яхт.
– Почему?
– Как мне видится, это не способ вложения капитала, а вульгарное тщеславие. Сначала люди спешат купить такую роскошь, но потом многие владельцы таких дорогих игрушек начинают задумываться о том, чтобы избавиться от этого бремени. Я уже объяснял вам, что я познакомился с миллиардерами США, когда был еще молодым человеком, и они рассказали мне все о материальных благах. Счастье в другом.
Посмотрите на топ-имена в ИТ-бизнесе. Наши СМИ любят придумывать истории об их сказочных поместьях на Гавайях и прочей роскоши… А пока я вижу совсем другое. Большинство из них очень аскетичны, очень спокойно относятся к материальным ценностям. Какой смысл покупать яхту, если ею можно пользоваться максимум раз в год?
– Думаешь, наши жирные коты когда-нибудь насытятся?
– Я надеюсь на это и верю даже в это. Я вижу, как все больше и больше богатых людей в России перестают думать, что они могут не тратить деньги на какие-то дорогие вещи снова и снова, а вкладывать частные деньги в то, что принесет обществу много пользы. Концептуальное представление о мире и событиях вокруг нас неизбежно изменится.
– Какова ваша личная мотивация?
– Я был бы рад увидеть инновационную Россию. Я хочу видеть российский капитал в действии внутри страны, а не за ее пределами. Это объясняет, почему я пытался продвигать идею, которая на первый взгляд выглядит очень простой: инвестиции в обмен на рынок или рынок в обмен на инвестиции. Какой вам больше нравится.
Как только спрос гарантирован и размер рынка ясен, как частный бизнес, так и государственные компании могут пойти на риск. Главное – обеспечить обязательства сторон в так называемом государственно-частном партнерстве.
Проекты могут быть разные, например, умная дорога (для перевозки грузов между Китаем и Европой всего за 12 дней с затратами на доставку по морю) или умный дом (каждый новопостроенный дом может быть сдан только если у него умная система управления ЖКХ) и т.д. и т.п. Такие проекты реальны и крайне необходимы. За ними стоят реальные заказчики, и они обеспечат спрос на новые инновационные интернет-решения, программное обеспечение для ЭВМ и радиоэлектронику.
Вот мое представление о том, как вести бизнес по запуску новых проектов: формировать спрос на инновации за счет технологических вызовов для бизнесменов и инженеров, а не за счет так называемого импортозамещения.
Кроме того, мы можем производить конкурентоспособные солнечные панели. Таким образом, поставим задачу установить 5-10% всех вновь вводимых зданий с такими панелями на крышах. Я считаю, что важны не только деньги, которые я могу заработать, но и конечный результат, если вся цепочка от программного обеспечения до микропроцессора будет работать достаточно хорошо. Главное — сколько появится новых компаний, смогут ли они быть конкурентоспособными на мировом рынке и какова будет их капитализация.
Деньги – это показатель, параметр успешности проекта. Хотя попасть в список Forbes никогда не было моей целью. Это не моя конечная цель.
– Все остальные говорят то же самое
– Я рассказал вам историю моей жизни. В советское время моя карьера взлетела к 1990-м годам. Вы спрашивали меня, есть ли у меня частный самолет. У ЭЛАСа их было три, и я в любую минуту мог приказать любому из них отправиться в командировку самому или, как главный конструктор фирмы, передать его в пользование министру правительства или другому высокопоставленному чиновнику или ведомству.
И за один день жизнь изменилась в одно мгновение. Все эти льготы и привилегии исчезли. Это как катание на американских горках. Я уже несколько раз проходил через такие взлеты и падения.
В 2000-х я потерял очень много денег после того, как вложил их в трастовый фонд. Я был слишком сосредоточен на своем бизнесе. А в прошлом году меня снова лишили крупной суммы.
– Каким образом?
– Очень банально, к моему сожалению. Мой старый добрый друг и партнер, хорошо известный в ИТ-бизнесе, попался на крупную аферу.
Я перевел ему кредит, но деньги оказались на чужом счету в Гонконге.
– Как это было возможно?
– Все очень просто. Полиция Гонконга сообщает, что такие инциденты случаются 5-6 раз в неделю. Существуют международные преступные группировки, чья профессия — фишинг. Сначала они выбирают определенного человека и ставят его под наблюдение. В сегодняшнем интервью мы оба обсудили много вещей. Завтра кто-то может прочитать это интервью и сказать: «Ага, этот парень в списке Forbes, у него есть свой фонд, активы и проекты… Он заслуживает более пристального внимания».
Так они начинают приближать своих будущих жертв. Думаю, за мной давно следили. Однажды они, должно быть, взломали мою переписку с моим другом и отличным специалистом по информационным технологиям. Я подозреваю, что это должно было произойти в Китае, где я по неосторожности оставил свой телефон в гостиничном номере на три часа. Или гаджеты моего друга могли быть взломаны. В его компании работают очень разные люди.
Различные программные продукты по-прежнему имеют множество недостатков. Или мы могли бы предоставить нашим секретарям доступ к нашим корпоративным почтовым ящикам, чтобы они могли управлять ими и писать ответы на скучные сообщения. Есть такая специальная функция.
Мне трудно сейчас рассказать вам, что произошло на самом деле, но факт в том, что кто-то незаметно подключился к нашей переписке.
– Значит, вы перевели деньги, и в итоге они попали не на тот счет, верно?
– Это была потрясающая афера. Когда я рассказал основные моменты Тимуру Бекмамбетову, он ответил, что это готовый сюжет для голливудского блокбастера. Вписывается идеально! И знакомый мне продюсер, с которым я познакомился на Тайване, подтвердил каждое слово Тимура. Просто добавьте в смесь женский персонаж и немного романтики, и успех будет более чем гарантирован. Это привлекло бы огромную аудиторию.
– Не могли бы вы рассказать нам всю историю о том, как все это произошло?
– Я до сих пор не знаю, как мы с моим другом попали в ловушку, но само собой разумеется, что в какой-то момент мы попали на чей-то радар. Были открыты и зарегистрированы специальные компании, созданы доменные имена… Это была масштабная шпионская кампания! Вы можете провести целый год, не подозревая, что вас отметили как потенциальную цель, и что некоторые люди просто наблюдают и ждут подходящего момента, чтобы поймать на крючок, чтобы вы проглотили.
Все люди, время от времени сталкиваясь с какими-то проблемами, обращаются за помощью к своим друзьям и партнерам. В моей переписке с моим другом упоминалась такая проблема. На кону стояла довольно крупная сумма денег.
– Насколько большой он был?
– Я бы предпочел помолчать об этом. Миллионы долларов…
Когда мы начали обсуждать вопрос о кредите, вмешались мошенники. До этого они изучали наш менталитет, в том числе стиль письма и манеры. После этого они стали незаметно подменять сообщения, которыми мы обменивались. Точнее, слиться со своими и направить всю дискуссию в нужное им русло.
– Вы не подозревали, что что-то не так?
– Разве я не говорил вам, что там работали какие-то профессиональные руки?! Они не нарушили наш диалог, а присоединились к нему. Конечно, они могли видеть только часть сообщений, которыми мы обменивались. Кроме того, мы кое-что обсудили по телефону, и мошенники остались не в курсе некоторых нюансов, но наши последующие ходы дали им очень ясное представление о том, что мы имели в виду, чтобы они могли продолжать играть в свою игру.
– Как я уже говорил, иногда я могу попросить кого-то из моих коллег написать для меня деловое письмо, которое я в итоге отправляю сам. Люди, которые знают меня достаточно хорошо, сразу увидят, что я не был автором какого-то конкретного сообщения. У каждого человека свой неповторимый стиль, и выковать его очень сложно. Мошенники, о которых я вам рассказываю, очень преуспели в этом отношении. Я не знаю, использовали ли они искусственный интеллект или нет, но они проделали большую работу. А потом они начали дергать за ниточки, и никто из нас этого не знал. Например, в какой-то момент они могут отключить почтовый ящик, запретить доставку письма или заменить его другим…
Они показали замечательное мастерство и мастерство. Подумать только, мы с коллегой очень часто переписывались, но в этой ситуации я совершенно не подозревал, что нас обоих все время обманывали. В конце концов, они даже прислали нам сертификаты для проверки их компании и предоставили все другие документы, которые мы запрашивали, и… деньги ушли не на тот счет.
В разгар этого эпизода я летел в Сан-Франциско из Амстердама. На борту был доступен Wi-Fi, и я все еще мог пользоваться телефоном. Сначала я пропустил телефонный звонок, а когда попытался перезвонить, номер моего друга был занят. Я написал ему сообщение: «Как дела? Деньги были отправлены вам три дня назад. Его ответ был: «О чем ты говоришь? Я ничего не получил». Я был потрясен. Самолет уже был на взлетно-посадочной полосе. Я сделал лихорадочную попытку позвонить, но стюардессы поспешили предупредить меня, что все мобильные должны быть выключены во время взлета и набора высоты. Я был вне себя от гнева. Во время этого полета единственная мысль, которая снова и снова проносилась у меня в голове, заключалась в том, что двух опытных взрослых одурачили, как маленьких детей…
В Сан-Франциско мой сын встретил меня в аэропорту, и мы пошли ужинать в компании нескольких коллег. Когда мы приехали, все они уже были проинформированы о том, что произошло. Удивительное совпадение, что одним из членов правления компании моего друга был бывший главный юрист Агентства национальной безопасности США. В 1997 году именно АНБ рассмотрело случай с VPN для среды Windows, которую мы разработали и лицензировали, а затем продали Sun Microsystems. Он был хорошо зарекомендовавшей себя и известной личностью. Когда он узнал о том случае с переводом денег не на тот счет и о моей причастности, он вспомнил о том старом деле и всячески помогал. Эту транзакцию можно было остановить только с помощью неофициальных ресурсов. Аккаунт не может быть заморожен без решения суда.
Сделка была заблокирована, а все формальные процедуры и судебные заседания последовали позже.
– Удалось вернуть деньги?
– Каждую последнюю копейку. Минус судебные издержки.
– А мораль рассказа есть?
– Мир стал более агрессивным. Публичность не всегда хорошо. В наши дни всем следует быть гораздо осторожнее. За вами могут следить и шпионить. Смутьяны могут ждать случая, чтобы использовать его в своих корыстных целях.
Но, по правде говоря, я не изменил своего отношения к жизни. В корне неправильно не доверять всем окружающим. Все случаи разные. И теперь я еще больше уверился в том, что деньги — одно из худших зол человечества.
– Правда?
-В какой-то степени да. По крайней мере, я так это вижу.
Деньги заставляют людей предавать друг друга и совершать другие проступки, которые ставят их в ситуации, из которых они не могут выбраться. Есть много историй, подобных тем, которые очень печальны.
– Какой выход?
– Простить. Я не вижу смысла затаивать обиды, не говоря уже о попытках свести старые счеты. Если человек осознает, что совершил подлый поступок или поступок, это очень хорошо. Однако тем, кто не может признать свою вину, помочь нельзя.
Зачем поднимать шум? С точки зрения вечности наша жизнь длится мгновение…
– Помогает ли эта философская точка зрения?
– Не могу поклясться, что меня не одурачат еще с десяток раз. Как вы можете знать это заранее? Все относительно. Одни скажут, что манера поведения коллеги мошенническая, а другие ответят, что это находчивость и неотъемлемая часть частного предпринимательства. Нечестных людей можно найти в любой сфере бизнеса. Они пользуются чужой неопытностью и доверчивостью. Такие вещи случаются время от времени. Помните фильм о Кремниевой долине ? Инженер, пытаясь произвести благоприятное впечатление на своего потенциального работодателя, раскрывает детали своих идей, а группа из 30 специалистов, сидящих рядом с начальником, все записывает, чтобы попытаться реализовать его предложения самостоятельно. Какое правильное название для этого? Обман кого-то слишком наивного?
Еще раз хочу сказать, что многое зависит от отношения человека к той или иной жизненной ситуации. Я прирожденный фаталист. Много раз я оказывался в самолете, у которого в воздухе были какие-то технические проблемы, но это не мешало мне прекращать полеты. Или взять пандемию коронавируса. Некоторые мои партнеры в недоумении разводят руками: что заставляет вас ходить туда-сюда и везде, совершать поездки и рисковать? Вы в своем уме?
Конечно, я стараюсь принимать разумные меры предосторожности, но в то же время говорю себе, что не могу избежать неизбежного. Заболеть можно даже в бетонном бункере. Случайный чей-то чих может привести к тому, что вы заболеете.
Я за разумную достаточность и разумный риск.
– Что еще можно ожидать от венчурного капиталиста… Вы одновременно работали над разными проектами, за что вас и ваших коллег окрестили многоженцами. Можете ли вы рассказать нам, кто сегодня является любимой женой в гареме Almaz Capital?
– Есть несколько «жен», пользующихся статусом «фаворитки». И это большая проблема. Всякий раз, когда вы инвестируете в какую-то компанию, все они становятся для вас замечательными, близкими и родными.
– Но любить их одинаково невозможно .
– Правда, на определенных этапах некоторые могут требовать большего внимания, и не обязательно самые лучшие. Одни способны расти без дополнительной помощи, а средним и аутсайдерам нужно протянуть руку помощи. Правда, некоторые безнадежны, у них нет шансов выжить, и вам предстоит выбрать, на чем должны быть сосредоточены ваши усилия — на спасении самых слабых или на помощи другим, у которых еще есть возможность выздороветь.
Обстоятельства меняются, текущая рыночная ситуация и технологии устаревают. Анализ требует времени…
– А какой из предыдущих проектов вы цените больше всего?
— Понятно, первая любовь не умирает… В самом начале у нас был видеомессенджер Qik, который мы продали Skype. Я сожалею только о том, что мы ушли слишком рано. Наши соинвесторы были слишком жадными и хотели нажиться, а мы, конечно, должны были приобрести больше акций. Хотя бы на половину суммы.
Через полгода Skype был продан Microsoft по цене в шесть раз выше.
– А за сколько ты его продал?
– По цене акций на тот момент.
– А в реале?
– Нам заплатили один миллиард долларов. Покупатель был готов заплатить акциями, но мы взяли наличные со скидкой. Это нормально для таких сделок. А потом компанию продали за шесть миллиардов…
Эта сделка теперь история. Но все могло быть иначе. Воспоминания об этом все еще свежи, как и уроки, которые я усвоил. Например, пара правильных телефонных звонков может кардинально изменить цену.
С командой Almaz Capital в Италии, 2019 г.
© Личный архив Александра Галицкого
– Подогревом интереса к сделке?
– Конечно. Конкуренция толкает цену вверх. Если некоторые крупные игроки начинают делать ходы, все остальные начинают нервничать, опасаясь потерять выгоду. Психологический аспект очень важен при инвестировании.
Это поединок, который никогда не останавливается, как соревнование по армрестлингу. Я уверен, что энергетический вампиризм существует, а внутренняя мотивация – это генетическое качество. Помните, мой отец запустил свой последний проект, когда ему было уже за 80 лет. Я просто не представляю, как можно бездействовать. Думаю, я сойду с ума, если мне нечем будет заняться. Более того, я постоянно встречаюсь с молодежью и заимствую у них энергию. Я не могу видеть себя со стороны, но когда смотрю в их горящие энергией и энтузиазмом глаза, я начинаю чувствовать то же, что и они. Когда я слышу, как они строят планы на 20 лет вперед, я забываю о своем возрасте и присоединяюсь к процессу. Очень полезный опыт.
– И, создав свой третий фонд Almaz Capital Fund, вы фактически пообещали оставаться в бизнесе еще десять лет.
– На самом деле осталось восемь лет, но все же это довольно большой срок. Я согласен. Я взял на себя определенные обязательства. Есть такое понятие, как «ключевое лицо». Если ключевая фигура, в данном конкретном случае, ваш покорный слуга, решит уйти, LP, основные партнеры могут сказать, что дело с совместным фондом окончено. Они могут смело идти вперед, но в то же время они получают право покинуть «Алмаз Капитал». Я был бы ужасно расстроен, если бы это произошло, потому что этот фонд — мое детище, и я надеюсь, что будет еще много поводов поднять бокал за несколько успешных сделок.
– Бокал шампанского?
– Разве мы не выяснили в самом начале интервью, что крайне важно иметь достойный повод для празднования? Выбор напитка становится намного проще.
